Старые, старые слайды... В большой бухте они нашли маленькую уютную бухточку, очень удобную для стоянки тогдашних кораблей. Назвали ее "Ковш". С этого места начал расти город. Это место защищали во время Севастопольской войны. Из окна школы (зеленое здание) я видел, как в этом Ковше разбирали на дрова последний парусник. Потом на том же месте стоял захваченный китайский БМРТ, пока судили за браконьерство его капитана. Капитана, кстати, расстреляли потом на родине - то ли за то, что браконьерил, то ли за то, что попался. Тайфуны проходят по Японии и делают там много делов. Потом они идут дальше к северу и дня через два-три доходят до Камчатки. Но уже в расплывшемся виде и под названием "циклон". Несколько дней мокрого снега и сильного ветра, сорванных крыш и сломанных веток. Самый сильный ветер на моей памяти достигал пятидесяти метров в секунду. Людей он валил наземь и катил, как нитяные шпульки. Вот кого такой ветер застает в океане... Нашего соседа Hазаpцева застал. Они успели передать: "Сильное обледенение, крен сорок пять..." Самое мое любимое место в Петропавловске - это пляж Авачинской бухты за Никольской сопкой. Его протяженность около километра, если есть свободный часок - вполне можно завернуть через парк и прогуляться. Но там можно оставаться часами. Волны плещут, послеполуденное солнышко пригревает... Гулко разносится над водой дизель проходящего катера, и опять плеск, шлеп... Никуда не хочется уходить. Так бы сидел, смотрел... С обрыва Никольской сопки вода в бухте прозрачна. Видно, как медузы плавают, и гальку на дне. В детстве мы пекли картошку на костре и солили ее водой из бухты. С тех пор бухту сильно загадили, но все же она остается живой. Вот это - не грязная тряпка, поднятая со дня прибоем, а водоросль ламинария. Хотя, тряпок там тоже хватает. Интересно, что от бухты пахнет йодом (все те же водоросли ламинарии), а не помоями. Я сейчас в Петербурге живу, есть с чем сравнить. Култушное озеро отделяет от бухты тонкая полоска суши - Коса. В 50-е и 60-е тут была зона отдыха. Лодочная станция, водные лыжи. Но город рос, и, как всякий здоровый организм... испражнялся. Озеро не выдержало. Собственно, его уже засыпали на треть - нужда в ровном пространстве большая. Ставят дом - с одной стороны он в четыре этажа, с другой в пять. А людям нужно ровное место - хотя бы чтобы было где собираться толпой послушать очередного орателя. Это место - в самом центре города. На высоте шестисот метров. Город обошел Петровскую сопку, а она так и осталась... хотелось сказать "нетронутая". Нет, ее очень даже тронули. Ее до самой середины догрыз каменный карьер. Он и сейчас, по-моему, существует. Зимой идешь на лыжах - сирена, взрыв, камни летят, ветки сбивают. А летом - выжимая педали, изо всех сил, поднимаешься, поднимаешься... А уж как поднимешься, то только свист в ушах и молишься, чтобы стекло не под колесо. Каменная береза - типичное дерево окрестностей Петропавловска. Она сильно отличается от своей стройной и кудрявой русской родственницы. Желтоватым цветом бересты, прочностью древесины, а главное - суровый климат вынуждает ее корячиться! Таких дерев насмотришься - то они вверх растут, то изгибаются и начинают расти вниз, то опять вверх - чуть ли узлом не завязываются. Или как вот эта... Старожилы помнят эту лыжню. Она начиналась на Петровской сопке над ГУМом и шла километров десять по ее хребту. В 60-е годы лыжи были в моде. Полгорода можно было встретить на этой лыжне. Девушки-школьницы таскали с собой тяжелые слаломные ботинки и белые защитные шлемы. Мальчишки ломали себе руки и ноги (автоматических креплений не было, ботинок крепился к слаломной лыже ремнями). Прямо над четвертой школой был построен трамплин, тренер был лыс, как Юл Бринер... Много есть ровного места, но поодаль от воды. А вода - естественное средство сообщения. Люди всегда старались строить города у воды. Вот и карабкается бедный город с горки на горку. "Гора", "город" - в данном случае слова явно однокоренные! Владивосток, Севастополь... Только в Севастополе камень - белый. И еще интересно - и в Севастополе я так же отличал с первого взгляда моряка-рыбака от всех прочих. По обветренной роже... Когда окно выходит на водy, в доме полагается деpжать моpской бинокль. Выглянешь в форточку - а там подводная лодка неведомой конструкции проходит. Выглянешь в форточку, а там матрос в порядке утренней гимнастики поднимается на руках по поручням трапа - спиной! Выглянешь в форточку, а там ветром выдуло прямо на заснеженное озеро чью-то шляпу, и бежит за ней, безнадежно отставая, ее бывший владелец. Хорошо иметь такую форточку! Солнце начинает греть уже в феврале. За день на дорогах натаивают лужи. Сугробы подтаивают с южной стороны. Корочка льда над талым снегом осыпается с шелестящим звоном. К вечеру лужи снова покрываются льдом. Весна как бы говорит: "Я уже вот!" - а до нее еще... Кстати, рогатое сооружение посереди катка - это елка. Елки на катках делались из кедрового лапника, набитого на деревянный решетчатый конус. Потом, освещения ради, звезду на верхушке стали заменять светильниками. Зимой в Петропавловске приятнее на улице, чем дома. А в Петербурге - наоборот. Солнце светит весело, снег сухой и пушистый, лыжня на озере вдоль берега имеет километров пять в длину. Взять лыжи, выйти из дома и перейти дорогу - всего только и делов. Днем озеро часто использовалось для уроков физкультуры. Вечером на лыжню выходили те, кто хотел размяться после работы. Вот это "все - рядом" является заметным преимуществом провинции перед метрополией. Был такой период в моей жизни, когда я жил в том доме, что справа, а работал в том доме, что слева. Причем, работал программистом, т.е. мог и вообще из своего дома не выходить. Жаль, что все в этом мире - недолго. Все меня устраивало в той жизни, кроме того, что все мои родные и близкие - за Уралом. И она кончилась. Петропавловск - город, который имеет четыре измерения, четвертое - вертикальное. Так выглядит Мишенная сопка с Петровской сопки (напоминаю, это самый центр города). Видны проплешины огородов - люди пытались возделывать землю на крутизне, где она, возделанная, не держалась. Озеро, кстати, действительно бывало зеленым. Каким-то химикатом в пылу борьбы с комарами в нем было уничтожено все живое. После этого некому стало потреблять в пищу зеленую водоросль, а она и рада... После циклона наступал штиль. Глядя на гладь бухты, казалось - какие сорванные крыши, какие порванные провода? Циклон - это единственная природная неприятность (ну, кроме землетрясений, которые редки - сильные). Он идет с массами мокрого снега, который сразу же тает, повсюду ручьи и лужи... Так приятно, когда все это заканчивается. Рано утром мы бегали на берег бухты делать зарядку. Утром волны не бьются в гальку, не шлепают, а чуть слышно плещут. Потом они начинают просыпаться - и вперед, в рабочий день. У моряков он начинался раньше - вон, кого-то уже собираются выводить на буксире от пирса судоремонтного завода. А это уже весна. Снег понемногу темнеет, набухает водой. Но это в городе. А над городом, на Петровской сопке, еще долго можно будет ходить на лыжах. И в апреле. И в мае. Среди вытаивающих обломков лыж и палочных колец. В запахе набухших почек. Все - близко, все можно себе позволить, ничего не подвиг. Поздние сумерки - мое самое любимое время суток. Света все меньше, движения, суеты все меньше. В наступаюшем сумраке сначала исчезают мелочи, потом становятся неразличимыми крупные детали, и кажется, что исчезает вообще все. И никогда уже не вернется. Ум знает, что взамен наступает летняя ночь, да еще какая красивая! Но ему не верят. Все - конец. Конец мира.